Постоянные посетители музея De Young знают, что этот портрет Барановского кисти Амедео Модильяни (1884-1920) – нечастый гость.
Один из самых подделываемых художников XX века является одним из самых желанных живописцев для экспозиций по всему миру! Стоит ли удивляться тому, что в родном музее этот портрет оказывается все реже?!
Считается, что этот портрет был создан приблизительно в 1918 году. Для Модильяни это был насыщенный период: во-первых, только что прошла его первая персональная выставка, где были представлены его роскошные ню, и хотя выставка не имела коммерческого успеха, нужное впечатление она произвела. Во-вторых, в апреле 1918 — на средства его друга и арт-дилера Зборовского Модильяни с Жанной Эбютерн уезжают на Лазурный Берег, где 29 ноября — в Ницце — рождается дочь Модильяни и Жанны Эбютерн Джованна (Жанна). (Почитайте ее книгу «Модильяни: человек и миф» – вы получите громадное удовольствие!)
В декабре 1918-го он выставляется вместе с Матиссом и Пикассо. Над последним к своим 34 годам Модильяни наконец одержал собственную творческую победу — он больше не рискует оказаться в роли подражателя.
У портрета польского художника-эмигранта Пьера-Эдуарда Барановского из De Young весьма интересная судьба.
Долгое время считалось, что этот холст – копия другого, поясного, портрета Барановского из частной коллекции. Заметные различия в нанесении краски в этих двух работах, а также тот факт, что представленная картина написана на необычной основе из оргалита, заставили многих экспертов предположить, что этот портрет – копия или подделка!
Однако недавнее техническое исследование подтвердило, что автором портрета действительно является Модильяни! Картина написана поверх его заброшенной композиции из знаменитой серии «Кариатиды».
Для нас, кто читает и пишет по-русски, эта серия навсегда связана с именем Анны Ахматовой, с которой у Амедео в 1910 и 1911 годах был роман. Именно ее фигура, ее жест поднятых кверху рук («ты моя египтянка!»): сплетенных, заломленных, касающихся затылка, но всегда готовых принять на себя сверху предназначенную им тяжесть — стали ориентиром для Модильяни.
«Скульптурные» рисунки напрашивались быть высеченными в камне. И Модильяни попытался осуществить эти замыслы… но получилось наполовину. У скульптурных “Кариатид” были только головы, однако их вытянутые формы, “геометризация” лиц, глаза без зрачков, простота и одновременно пластичность линий – перешли в живопись Амедео, и именно этот сплав двух импульсов Моди: скульптуры и живописи – стал его отличительным, фирменным стилем.
Портрет Барановского, с элегантно искаженными пропорциями и пустым, пристальным взглядом типичен для Модильяни. Четко очерченное лицо в полунаклоне, небрежно зачесанные волосы и голубые глаза, такие же, как цвет фона – очаровывают зрителя раз и навсегда.
“Я мечтаю построить храм в честь человечества, в котором мечтаю возвеличить не бога, а человека,” — говорил своим друзьям тосканский гений. Увы, но оценить по достоинству воображение и творческую мощь Модильяни публика смогла только после его смерти.
Еще больше историй о шедеврах в нашем осеннем номере журнала. Подписка тут
